Святой Серафим Соровский - заступник Земли Русской

Годы жизни 1759 - 1833

Пробыл на земле 74 года, из них в монашестве - 47 лет.

Местом рождения Прохора, в дальнейшем - Серафима, был город Курск 19 июля 1759 года, родители его были купцами. Отец у Прохора умер рано, и младенец, до 15-летнего возраста воспитывался под надзором одной матери своей,- в продолжение этого времени по многим случаям уже видно было, что юный Прохор просияет высокою святостью.

Однажды, неся на руках маленького Прохора, мать его встретилась на улице с одним юродивым, который, подойдя к ней, предрек высокую будущность младенца сими словами:

«Блаженна ты, вдовица, что имеешь такого сына, который будет сосуд избранный Святаго Духа». Подобны сему и многие другие случаи, доказывают ясно, что сей высокого жития Старец, еще в младенчестве предназначен был подвизаться в делах добродетели. Когда же минуло ему 13 лет, будучи сгораем любовию к Господу Иисусу Христу и Пречистой Его Матери, не мог он перенести светской жизни, и, несмотря на свои юные лета, подговорив одного из знакомых ему извозчиков и тайно оставив дом родительницы своей, в одну темную ночь вышел через сад в калитку и уехал в Саровскую пустынь, где, хотя в скором времени, и был открыт матерью своею, но никакие убеждения со стороны ее не могли возвратить его в мир, так что и она сама, по благочестию своему, не воспротивилась его желанию и благословила на вступление в монашество. Почему на 18-м году и получил от Курского общества увольнение в звание иночества, где в короткое время и превзошел в подвигах монашеских своих товарищей. Будучи в юных летах, в понедельник, вторник и среду он не вкушал ничего, в четверток только что обедал, в пятницу и до вечера субботы также не ел, но в воскресенье ел два раза по положению, чтобы в субботу и в воскресенье не поститься; это был всегдашний его пост, что же касается молитвы, он одной церковной службой не был доволен, хотя она всякий день занимала время 11, а в праздничные дни - 16 часов.

Он всю ночь простаивал на молитве, а сон его был среди дня не более двух часов. Таков был юный Прохор еще в послушническом своем звании! Сверх сих подвигов он имел различные послушания, которые проходил все с величайшим смирением и ревностью; 1786 года августа 13-го дня был пострижен в мантию с наименованием Серафима, и по принятии монашеского образа он совершенно предался Господу. С мужским полом говорил очень мало, и то по необходимости, а на женский пол даже и не взирал. В 1787 году отец Серафим был посвящен в иеродиакона, тут он стал удаляться в пустыню, но церковного служения не оставлял, и в одно время при служении литургии, когда возглашал: «Господи, спаси благочестивыя»,- удостоился узреть дивное видение. Он видел, как сам впоследствии передавал, посреди храма на воздухе Спасителя, облеченного всею славою в огненных лучах, и при пении «Святый Боже» все сне Божественное видение приблизилось к иконостасу и, наконец, соединилось с местным образом Спасителя. О. Серафим так много испуган и поражен был сим явлением, что не в силах был продолжать служения и долго не мог прийти в себя. Братия вся заключила, что с ним сделалась просто дурнота от приключившейся внезапно болезни. Отец Серафим оставил ее в сем мнении и уж спустя много времени сам рассказал особо близким людям об этом случае.

Рассказ ученика Серафима Соровского, Иоанна: " Я часто употребляем был Батюшкою на некоторые послушания до Дивеевской общины, которые по любви и усердию моему к Старцу я с радостию всегда и выполнял. Отец Серафим сам никогда не хаживал в Дивеево для учреждения порядка в новоустрояемой общине, но всегда с приказаниями посылал меня, где по распоряжению Старца все и было мною выполняемо, почему и угодно было ему назначить меня по себе быть довершителем устроения Дивеевской общины. Но враг не оставил и меня без искушений. Игумен и многие из братии, зная мое усердие к Батюшке, стали гнать меня. А более отец игумен гневался за то, что я по приказанию Старца своего отлучался в Дивеево, что много меня возмущало. Раз, идучи по монастырю, встретился я с одним послушником, который, остановив меня, начал мне говорить об отце Серафиме много дурного; и, по его мнению, он живет более всем на соблазн, чем в назидание, что не только он, но игумен и многие из братии так находят; и, наконец, как будто принимая участие во мне, сказал, что он дивится, как я, видя все это, прилепился к отцу Серафиму, за которого еще терплю гонение. Сколько я ни старался прекратить с братом этот неприятный разговор, но видя, что он не останавливается, а все продолжает более хулить образ жизни отца Серафима, принужден был наконец уйти от него и, уединившись в своей келье, невольно стал размышлять о моем разговоре с братом, и все слова его пришли мне на. мысль, хотя я и находил их лживыми и вполне был уверен в святости жизни моего Старца.

Но не менее того, разговор этот много поколебал мою веру, и я решился, чтоб избавиться от всех неприятностей, не только отказаться от отца Серафима, но даже оставить и монастырь. Между тем, по какому-то невольному чувству желая повидаться с Батюшкой, чтобы проститься с ним и принять его последнее благословение, пришел я к нему в пустыню и, приняв благословение, хотел только говорить о моем намерении оставить пустыню, как Батюшка, не дав мне сказать ни одного слова, рукою своею зажал мне рот и сказал: «Огради уста свои молчанием, я знаю, зачем ты ко мне пришел». И начал подробно оассказывать мне все, что со мной случилось,

начиная с разговора, который я имел с братом, потом о моем смущении, малодушии и, наконец, о моем решении отказаться от него, оставить обитель. Высказав все, что только было у меня в мыслях, и открыв, так сказать, тайны моего сердца, спросил меня: «Это ли причина твоего прихода?» - «Точно так, Батюшка», - отвечал я в трепете, будучи поражен до невозможности прозорливостью Старца. «Итак, видишь ли, - сказал отец Серафим с видом гневным, - какие мы младенцы. Лишь чуть на нас откроются какие наплеты,  мы и назад, а дороги-то нет».

В начало           Назад